Кристофер замер, едва прикоснувшись к ручке кружки пальцами. Лейла Саид. Он вскочил со стула, чувствуя, как бешено бьется сердце.

— А позвонить мне на мобильный никто не догадался?

Хизер пожала плечами:

— А ты никогда и не просил тебя вызванивать.

Кристофер уже шагал прочь от рабочего места в сторону приемной, темноватого помещения на первом этаже с единственным цветным пятном в виде синего линолеума на полу.

— Меня кто-нибудь спрашивал?

— Ага, — ответил дежурный за стойкой и, не глядя, ткнул пальцем в угол: — Она тут. — Повернув голову, парень удивленно поднял брови, обнаружив пустой стул: — Похоже, устала ждать.

— Она представилась?

— Нет, только назвала вашу фамилию.

Шепард выругался. Он посмотрел в дальний конец коридора, надеясь, что Лейла рассматривает доску объявлений.

— Вы видели, куда она пошла?

Дежурный с искренним раскаянием поджал губы:

— Боюсь, что нет. Простите.

— Как она вообще выглядела? Волновалась? Паниковала?

— Да нет, очень спокойная и вежливая. Пришла в восемь. Я сказал, что вы обычно приезжаете к девяти, но она настаивала, что дождется вас.

Шеп поглядел на часы. Десять минут десятого.

— Не заметили, когда она ушла?

— Нет. Но она была здесь еще без пяти девять. Я запомнил, потому что она встала и посмотрела на дверь, будто готовилась вас поприветствовать.

Выглянув наружу, Кристофер увидел, что начался снег. Наверняка Лейла ушла до перемены погоды.

— Что ж, спасибо за неоценимую помощь, — буркнул Шеп.

Парень улыбнулся, не заметив сарказма:

— Обращайтесь в любую минуту.

Ясмин наблюдала, как пушистый снег укрывает белоснежным ковром садик за окном кухни. Ей хотелось выйти наружу и сделать фигуру «снежного ангела», как ее научила Лейла еще в пять лет. Старшая сестра всегда берегла для нее последний участок нетронутого снега под яблоней. Вспоминая, как трудно им пришлось потом, Ясмин удивлялась, что у них вообще когда-то было дерево. Их спартанская квартирка в проезде Фринтон насчитывала дай бог пару окон, ни о каком садике и речи идти не могло. Все свободное место занимали стопки книг, скупленные за пару монет в лавках старьевщиков: Лейла вбила себе в голову, что путь в приличное общество лежит через огромные пыльные тома, и закидывала ими сестру с рвением тигрицы.

Ясмин улыбнулась, вспоминая, как различались их вкусы. Она сама сворачивалась калачиком с Даниэлой Стил и Джеки Коллинз, а Лейла прилежно поглощала бизнес-литературу: «Битва за душу капитализма», «Торговцы жадностью», «Война за империю Disney», — неудивительно, что жизнь виделась ей сплошным соревнованием.

Ясмин вспыхнула от стыда, вспомнив их недавнюю ссору. Она наговорила много жестоких, обидных слов, которые надолго врежутся в душу. Но в итоге Лейла ее простит, как прощала всегда.

Раздался звонок в дверь: один длинный сигнал, один короткий. Ясмин поглядела на часы. Наверняка не Лейла: десять минут десятого, понедельник, она в такое время уже на работе. Тот же двойной сигнал прозвенел повторно, и Ясмин поспешила в коридор.

— Уилл? — удивилась она, открыв дверь. — Что ты тут делаешь?

— Можно войти?

Мельком посмотрев в глубину дома, Ясмин открыла дверь шире:

— Входи, я только чай заварила.

На кухне она наполнила две чашки и показала на окно:

— Может, выйдем наружу и полюбуемся снегопадом?

Уилл улыбнулся:

— Было бы замечательно.

Натянув толстый шерстяной кардиган, Ясмин вышла в сад. Вдвоем они встали на краешке веранды.

— Как ты? — спросил Уилл.

— Нормально. — Она покосилась на зятя: — Ты насчет книги? — На прошлой неделе она отправила Уиллу эсэмэску с просьбой посоветовать, что делать с предложением издателя.

Он поставил чашку на садовый столик.

— Вообще-то нет.

— А что тогда?

Уилл неуклюже поковырял снег носком ботинка.

— Хотел с тобой поговорить. Про все, что произошло.

Ясмин поплотнее запахнула кардиган.

— Уилл, я уже все слова выговорила и больше не могу.

Он помолчал несколько секунд.

— Тогда, может, согласишься послушать? — Он сам поморщился от своего заискивающего тона.

Ясмин вздохнула.

— Я не нанималась быть твоим психотерапевтом, Уилл.

Он посмотрел на собеседницу.

— Я не прошу тебя быть моим психотерапевтом. Я просто хочу поговорить.

Она ответила с неприкрытым разочарованием:

— Тогда найми психолога. Ты-то уж точно можешь себе позволить пару сеансов. — Ясмин думала. что простила Уилла за его писанину о Максе, но поняла, что все еще злится на него.

— Почему ты так себя ведешь?

— А как я себя веду?

— Я могу понять, если ты не хочешь разговаривать, но можно хотя бы отвечать на мои сообщения?

— Зачем? Я просила не писать мне.

— Послушай, Ясмин, ты не единственная, кто потерял ребенка. — Уилл смерил ее тяжелым взглядом. — Макс был и моим сыном тоже.

— Возможно, поэтому мы и заслужили такой исход.

— Не надо. Пожалуйста.

— Я чуть было не проговорилась Лейле вчера вечером. — Ясмин метнула фразу, будто дротик.

Уилл изумленно поглядел на нее:

— Ты знаешь, что этого нельзя делать.

— Еще как знаю, — съерничала Ясмин.

— Тогда прекрати играть в эти игры, — отрезал Уилл. — Что ты ей рассказала?

— Она думает, что я переспала с Джейсоном. Она не подозревает, что ты приехал тогда на вечеринку.

Ясмин в подробностях помнила ту ночь. Лейла в последнюю минуту отменила поездку, но Уилл, видимо, не прочитал ее сообщение. Он явился в черном костюме и долго изучал присутствующих. К тому моменту, когда он увидел сообщение жены на телефоне, Ясмин уже висела у него на плече, ища спасения от шумной тусовки, пьяная и грустная. Они не обмолвились и десятком слов. Просто пошли в отель напротив и занялись злым неистовым сексом, как будто так и задумывалось.

— Мы поступили отвратительно.

— Мы были пьяны, — рефлекторно возразил Уилл.

— И это нас оправдывает?

— Нет, конечно, но мы совершили всего один дурацкий проступок. Оба были пьяные, злые и…

— Ох, Уилл, не смеши меня. Мы сделали это, потому что хотели, вот и все. Один дурацкий проступок, говоришь? Я этот проступок видела воочию каждый день. Может, ты и не замечал, но Макс каждый день становился все больше похож на тебя. Те же скулы, та же улыбка. Я постоянно боялась, что Лейла рано или поздно заметит. — Она скривила губы в горькой улыбке. — Знаешь, какая мысль пронеслась у меня в голове, когда я услышала, что Макса больше нет? Самая отвратительная часть меня подумала: «Вот и славно, Лейла вернулась туда, куда хотела; она снова впереди». Какой тварью надо быть, чтобы так думать?

Уилл поморщился.

— Это все только у тебя в голове, Ясмин. За тебя говорят уязвимость и паранойя. Лейла никогда не соревновалась с тобой. Ты для нее важнее всего. Она очень хотела, чтобы ты побеждала.

— Боже правый, ты пришел сюда поговорить о Максе, а закончил восхвалением Лейлы.

— Мне не нравится, что ты ее осуждаешь. Она старается ради тебя.

Ясмин беззащитно подняла плечи.

— Я ее об этом не просила.

— И что? Ты предпочла бы оказаться в приюте? Чтобы тебя перекидывали из одной незнакомой семьи в другую? Я по-прежнему считаю, что ты не понимаешь, сколько она для тебя сделала. Посмотри на нее, Ясмин. Посмотри на то, чего она достигла. А чего она смогла бы достичь, не будь у нее одиннадцатилетнего ребенка, за которым необходимо присматривать? — Он умолк, будто в ожидании ответа. — Хватит, пора двигаться дальше. Мы никогда не прекратим скорбеть. Но даже не сомневайся в том, как много ты значишь для Лейлы.

Ясмин стояла молча, обезоруженная правдой. Наконец она дрожащим голосом призналась:

— Я столько ей наговорила…

Уилл горько усмехнулся.

— Можем перед ней за это извиниться. — Он выставил ладонь и поймал огромную пушистую снежинку. — Все, что у нас теперь есть, это время.